Филип Дик - Затворник из горной твердыни [= Человек в высоком замке]
Радиоприемник велокэба наигрывал популярные мелодии, соперничая в громкости с приемниками других кэбов, автомашин и автобусов. Чилдэн его не слышал — он привык к этому. Так же, как и не замечал огромные неоновые табло, которые закрыли фасады практически всех крупных зданий. И у него самого был свой собственный рекламный щит; по вечерам он то загорался, то потухал вместе со всеми рекламами в этом городе. А каким еще способом можно заявить о своем бизнесе? Тут приходится быть реалистом.
Рев радио, грохот уличного транспорта, рекламы, многолюдье убаюкивали его. Они рассеивали его внутреннюю настороженность. А как приятно было сознавать, что тебя везет, усердно налегая на педали, другое человеческое существо, физически ощущать утомленность мышц «китаезы», которая проявлялась в покачивании коляски кэба. Он был, размышлял Чилдэн, чем-то вроде машины, способствующей расслаблению пассажира. Лучше, когда тебя тянут, чем когда ты сам тянешь. Да еще занимать при этом, пусть всего на какие-то непродолжительные мгновения, более высокое положение.
Но тут он виновато прервал ход своих полусонных размышлений. Слишком многое еще надо тщательно продумать — сейчас не время для послеобеденной дремы. Надлежащим ли образом он одет, чтобы войти в «Ниппон Таймс Билдинг»? Вполне возможно, что ему станет дурно в скоростном лифте. На этот случай он припас специальные таблетки немецкого производства от морской болезни. Как к кому обращаться… Это он знал. С кем вести себя с подобострастной вежливостью, с кем — подчеркнуто грубо. Обходиться бесцеремонно со швейцаром, лифтером, секретарем в приемной, проводником, со всякими там вахтерами, уборщиками и тому подобными. Низко раскланиваться с любым японцем, разумеется, даже если придется это проделывать многие сотни раз. А вот как быть с «пиноками»… Тут не было полной ясности. Сделать легкий поклон, но смотреть при этом как бы сквозь них, будто из и не существует вовсе. Все ли возможные ситуации рассмотрены? А что, если попадется посетитель-иностранец? Немцев часто можно встретить в торговых миссиях, да и нейтралов тоже.
Еще на глаза ему может попасться и раб.
Суда немецкие или с Юга все время швартуются в порту Сан-Франциско, и черным иногда дают краткосрочные увольнительные. Всегда не больше, чем троим кряду. И они не имеют права задерживаться на берегу после полуночи. Даже по законам Пацифиды они должны соблюдать комендантский час. Но рабов еще используют в качестве грузчиков, и такие живут постоянно на берегу, в бараках под причалами, над самым уровнем воды. В конторы торговых миссий их не допускают, но вдруг, например, будет происходить разгрузка прямо перед входом в здание миссии — может ли он на глазах у них позволить себе нести свои собственные сумки в контору мистера Тагоми? Безусловно, нет. Нужно непременно отыскать раба, даже если для этого придется простоять у входа целый час. Даже если из-за этого сорвется встреча с заказчиком. Даже мысли нельзя допускать о том, чтобы хоть один раб видел, что он тащит какой-то груз. Нужно быть очень осторожным, чтобы не вляпаться. Такого рода небрежность может недешево ему обойтись. Он уже никогда не сможет занять достойное место среди тех, кто заметит такую оплошность с его стороны.
А между прочим, подумалось Чилдэну, я бы мог получить немалое удовольствие, занося в открытую свои собственные баулы в здание «Ниппон Таймс Билдинг». Какой вызывающий жест! И нет здесь какого-либо нарушения законов — за такое в тюрьму меня не посадят. Зато я бы выказал действительные свои чувства, ту сторону характера, которая никогда не заявляет о себе в повседневном быту. Вот только…
Я бы мог это сделать, подумал он, если б не ошивались здесь эти проклятые черные невольники. Я могу стерпеть насмешки, даже презрение тех, кто это увидит, если они стоят выше меня — ведь они и без того презирают меня и стараются унизить, как могут ежедневно и ежечасно. Но вот допустить, чтобы такое видели те, кто ниже, ощутить их презрение… Как, например, этот «китаеза», что вертит педали впереди меня. Если бы я не нанял велокэб, если бы он увидел, как я делаю попытку пройти ПЕШКОМ к месту деловой встречи…
Это немцы виноваты в том, что сложилось такое положение. С их неуемным стремлением откусить больше, чем они в состоянии прожевать. Ведь в конце-то концов, им едва-едва удалось победить в войне, а они сразу же приступили к покорению Солнечной системы, а у себя дома понаиздавали указов, по которым… Ну, по крайней мере, задумано очень неплохо. Ведь преуспели они все-таки с евреями, цыганами и церковниками. Да и славяне отброшены на две тысячи лет назад, к их изначальному местообитанию в Азии. Вон из Европы, ко всеобщему облегчению. Назад туда, где им только и остается, что ездить верхом на яках и охотиться с луком и стрелами. Стоит только пролистать эти крупноформатные журналы, которые печатаются на глянцевой бумаге в Мюнхене и рассылаются по всем библиотекам и газетным киоскам… Каждый может воочию убедиться, рассматривая цветные фотографии во всю страницу, как голубоглазые и светловолосые арийские поселенцы усердно пашут, сеют, собирают урожай на просторах зерновой житницы планеты — на Украине. Эти ребята определенно выглядят очень счастливыми. А какие ухоженные у них фермы и коттеджи! Давно уже исчезли со страниц фотоснимки отупевших от пьянства, ссутулившихся поляков, праздно сидящих на покосившихся крылечках или торгующих пораженной болячками жалкой на вид репой на деревенских базарах. Все это уже в прошлом, как и глубокие борозды грязных дорог, превращающихся орт дождя в раскисшее болото, в котором вязнут телеги.
А вот Африка… Тут уж они дали полную волю своему энтузиазму, ярко проявили свои самые лучшие качества, и остается только восхищаться их достижениями, хотя и предостерегали их более осторожные голоса, чтобы они еще немного подождали, пока не будет завершен, например, «Проект Пашня». Именно там немцы проявили свой творческий гений, присущий им артистизм. Средиземное море закупорено, осушено, превращено в распаханные сельскохозяйственные угодья — и все это осуществлено с помощью, подумать страшно, атомной энергии!
Как были поставлены на место всякие там злопыхатели, например, некоторые насмешники-торговцы с Монтгомери-Стрит. Да, по сути, африканская эпопея завершилась почти полным успехом… Только вот в начинаниях такого рода «почти» было весьма опасным словом. Зловеще прозвучало в широко известной, ярко написанной брошюре Розенберга, изданной в 1958 году. Именно там впервые появилось это слово. «Что касается окончательного решения африканской проблемы, то мы почти достигли поставленных целей. Однако, к несчастью…»
Но ведь на то, чтобы избавиться от американских аборигенов, ушло две сотни лет, а немцы почти то же самое проделали в Африке всего лишь за пятнадцать. Поэтому здесь было бы неправильно впадать в огульное критиканство. Чилдэн недавно поспорил за обедом с некоторыми торговцами, которые совершали именно такую ошибку. Они ждали, очевидно, чуда, наивно полагая, будто наци способны магическим образом переустроить планету. Нет, немцы добивались успеха, опираясь на науку, технологию и просто сказочную способность не чураться тяжелой работы. Если уж они начнут что-нибудь, то потом не останавливаются. А когда берутся за решение задачи, то решают ее верно Но как бы то ни было, полеты на Марс отвлекли внимание мировой общественности от возникших в Африке трудностей. Так что не зря он доказывал своим коллегам-лавочникам: у нацистов есть то, чего нам так не достает — величие. Можно восхищаться их трудолюбием или деловитостью, но всколыхнуть душу может только мечта. Космические полеты на Луну, затем на Марс. Разве это не извечное страстное устремление человечества ввысь? А возьмем, с другой стороны, японцев. Я их весьма неплохо изучил. Я ведь имею с ними деловые контакты, притом изо дня в день. Они — надо смело это признать — люди Востока. Желтая раса. Нам, белым, приходится им низко кланяться только потому, что мы оказались у них под пятой. Но мы внимательно следим за Германией. Мы видим, чего можно достичь там, где главенствуют белые. И это выглядит иначе.
— Подъезжаем к «Ниппон Таймс Билдинг», сэр, — произнес «китаеза»; грудь его тяжело поднималась и опускалась, после изнурительного затяжного подъема. Теперь он вертел педали гораздо медленнее.
Чилдэн попытался представить себе клиента мистера Тагоми. Ясно, что это необыкновенно важное лицо. Тон Тагоми при разговоре по телефону, его волнение говорили сами за себя. У Чилдэна в памяти всплыл образ одного из своих очень важных клиентов, или, вернее, заказчиков, человека, который сделал очень много для создания Чилдэну хорошей репутации среди высокопоставленных лиц, проживающих в районе Залива.
Четыре года тому назад Чилдэн не был дельцом в сфере продажи американского антиквариата, столь желаемого ныне. Он заведовал маленькой, скудно освещенной букинистической лавкой в одном из пригородов. Магазины по соседству торговали подержанной мебелью и скобяными товарами, здесь же размещались и дешевые прачечные. Такое соседство не сулило ничего хорошего. По вечерам на улице случались вооруженные ограбления и изнасилования, несмотря на все попытки Полицейского управления Сан-Франциско и даже Кемпейтай, стоявшего еще выше, навести порядок. Все витрины магазинов были оборудованы стальными складными решетками, которые закрывались на замок по окончании работы магазинов, дабы оградить их от взломщиков.
![Филип Дик - Затворник из горной твердыни [= Человек в высоком замке]](/uploads/posts/books/117875/117875.jpg)
